Долой скверы. Даешь городские огороды!
Ольга Бурлакова
В институте «Стрелка» в середине июля состоялась двухдневная конференция «Еда в городе». Есть ли в России культура еды? Как она вписывается в городскую ткань? Какие интересные идеи, связывающие город и еду, предлагают современные исследователи урбанистики и какое практическое применение они могут иметь? Slon публикует фрагменты выступлений участников воркшопа «Городской урожай» Веры Фроловой и Натальи Багаевой, а также сокращенную версию доклада Кирилла Кобрина «Археология городской еды в примерах».
Воркшоп «Городской урожай»
Вера Фролова, декан факультета ландшафтной архитектуры Московского государственного университете леса
Зачем создавать городские огороды? Чтобы полюбить свой город, получить личный опыт и знания о растениях, прикоснуться к природе. Кроме того, это модное хобби. И еда, но, учитывая экологию и современные реалии, надо отметить, что городской урожай – все же не способ пропитаться.
Где этот урожай собирать? Для городских огородов можно использовать как личное пространство (балконы, террасы), так и общественное, например, парки, дворы и улицы. В последнем случае есть препятствия административного характера, но они преодолимы.
Возникает вопрос: и кто же будет сажать, возделывать и собирать урожай? Основной проблемой московских городских парков можно считать их низкую посещаемость. Их необходимо сделать безопаснее, даже не столько физически, сколько создать ощущение безопасности. Его дают соразмерные человеку пространства, осваиваемые и используемые постоянно, просматриваемые и чистые, а также удобная навигация. В Москве многие зеленые уголки малодоступны, а передвижение по ним неудобно и непонятно. С другой стороны, появляются такие места, как парк Горького. Но он один! И уже кажется переполненным.
Обращаясь к истории, можно вспомнить о коллективных садах, которые создавались в 1930-х для рабочих и служащих. Там желающие могли заняться огородничеством и садоводством.
Поэтому горожане использовали их для выращивания продуктов питания, и в то же время это были места отдыха, проведения свободного времени. В 1980-е годы такие сады почти исчезли, их заменили скверы. Потеряв индивидуальность, однако, они потеряли и посетителей.
Что происходит на Западе? Например, в городе Берн на холме рядом со зданием парламента расположились настоящие городские огороды. На этих небольших наделах жители выращивают зелень, овощи для личного использования. Огород может быть частью ландшафтной архитектуры. В 2010–2012 годах в Великобритании появился проект Кима Уилки (KimWilkie) по застройке новой части района Челси в Лондоне. Он предполагает организацию огородов между домами, где будут расти овощи и зелень для ресторанов в центре района.
В условиях Москвы сложно говорить о полезности овощей, выращенных в городе, ведь от дороги огород должны отделять как минимум 50–150 метров. Но не надо забывать и об эстетике: на клумбах можно высаживать декоративную капусту, свеклу.
Открытые общественные пространства порождаются желанием людей проводить время в определенном месте. Жителям города не хватает положительных эмоций, и огород может подарить их москвичам, поможет полюбить свой город.
Наталья Багаева, специалист технологий вертикального озеленения, организатор сообщества «Вертикальные сады и аптекарские огороды»
Сейчас в мире получили распространение фитотроны и вертикальное озеленение. Фитотроны – это помещения для выращивания растений в искусственно регулируемых условиях. В 1970-е годы у нас разрабатывались проекты, как сейчас сказали бы, городских ферм, но реализована был только одна идея – совхоз «Московский».
Во многих странах вокруг таких фитотронов и городских ферм строят элитное жилье. Например, это небоскреб в Тайбэе, экофермы в Лондоне, строящиеся в Швейцарии теплицы Plantogon, проект экофермы, орошаемой морской водой, в Дубае – для освоения и озеленения пустыни, оранжерея Главного ботанического сада МГУ, открытие которой планируется в следующем году.
Кому может быть интересно вертикальное озеленение? Пенсионерам, на добровольных началах обустраивающих клумбы и дворы многоквартирных домов. Среднему классу, активной части общества, собственникам жилья, желающим обустроить окружающую территорию и улучшить свою жизнь. Молодежи, для которой садоводство и городское огородничество – это модное хобби. Однако последних заинтересовать сложнее, нужно создавать условия для социального бизнеса, развивать чувство социальной ответственности, обучать.
Немногие сейчас понимают, что помидоры растут не на полках супермаркетов.
В конце концов, озеленение – это новое поле для благотворительности и создания социальных программ. Оно позволило бы обучить воспитанников детских домов специальности, дать им различные навыки.
Дискуссия «Образ города и еда»
Кирилл Кобрин, литератор, историк, журналист, редактор (Великобритания)
Как еда связана с идентичностью города, с образами его обитателей? Я прибегнул к особому методу – назвал его археологией в том значении, которое в него вкладывал Мишель Фуко: погружение в объект исследования путем снятия и осмысления его значений.
В качестве примеров возьму любительские снимки с главной пешеходной улицы Нижнего Новгорода, Большой Покровки, и Лондона в районе Хакни. Нижний – мой родной город, а в Лондон я недавно переехал, так что у меня пока нет автоматизма восприятия.
Хакни – район в основном населенный пролетариатом и молодыми профессионалами, этнически он очень разнообразен. Хакни пережил несколько волн заселения: белые рабочие, евреи, турецкая волна в 1970-е, выходцы из Ямайки, пакистанцы, индусы и ганцы. С какого-то момента Хакни стал модным, особенно одна его часть, Долстон (Dalston), а последним этапом эволюции стало появление хипстеров. За ними потянулись young professionals и клерки из Сити. Район стал меняться, возрождаться, но этот процесс не был завершен, что сделало его еще разнообразнее.
Центр Нижнего Новгорода. Бывший Горький. До 1990-го был закрытым городом, фактически включая в себя несколько особых пространств: старый город с деревянным Кремлем, река, ее стрелка, а также пролетарские районы на другом берегу. В историческую часть города и входит пешеходная улица Покровка, соединяющая Кремль и площадь имени Горького. Это любимое место отдыха горожан, то, что раньше называлось Бродвеем.
В Долстоне на главной улице Kingston Road стоит китайский take-away, соседствующий с каким-то борделем и турецким кафе. Бок о бок могут сосуществовать маленькая лавка, хипстерская кофейня, клуб йоги и турецкий social club. Индийский take-away прекрасно себя чувствует рядом с главным модным рестораном района. На High Street, где расположены магазины экологических товаров и органические кафе, встречаются лавки этнических товаров.
Если посмотреть на главную нижегородскую улицу, сразу видно, насколько здесь популярна дальневосточная, «японская» кухня. На площади около 100 м2 можно насчитать более десяти суши-заведений.
Долстон – район неполной регенерации после неолиберальной революции. Здесь социальные и в том числе кулинарные особенности одна на другую накладывались, а не истребляли друг друга. Абсолютно разные заведения с неодинаковой клиентурой спокойно сосуществуют. Однако сейчас новые социальные и возрастные слои начинают нарушать устоявшиеся границы. Например, паб ShacklewellArms, такой реликт белого рабочего класса, превратился в один из главных очагов альтернативной культуры: там есть сцена, где выступают инди-группы, есть клуб, где играют разные диджеи. Там нет афиш и объявлений, надо просто прийти. Второй пример – турецкое кафе Evin на Kingston Road. Это обычное в плане меню и цен место, ставшее точкой встречи и смешения культур: туда ходят молодые профессионалы, хипстеры, люди разных национальностей. Кроме того, кафе работает до часу ночи, а дневная публика сильно отличается от вечерне-ночной.
Что это говорит об идентичности района и его жителей?
С одной стороны, с помощью заведений они свою идентичность выстраивают, то есть индусы ходят в индийские кафе, ямайцы – в карибские, хипстеры – в хипстерские. Так они создают и поддерживают свой социальный и этнический статус.
С другой стороны, эти заведения формируют мультиэтнический и прогрессивный профиль района, благодаря чему сюда переезжают люди, желающие найти себя в этом многообразии. Это такая машина по производству идентичностей.
Нижний Новгород, несмотря на местное суши-безумие, – абсолютно безликое пространство, не пытающееся создать свою идентичность. Идентичность в ее нынешнем понимании, в связи с будущим, а не принятой у нас связи с предками и прошлым.
На Большой Покровке современность подменяется экзотизмом в виде суши и бесконечными отсылками к СССР. Почему это происходит?
Во-первых, потому что это чужое, далекое от нас. Это результат отсутствия осознания себя европейцем, ведь японская кухня, в отличие от ближневосточной, не вошла в европейские традиции. Во-вторых, суши популярны потому, что эта культура очень далека от нашей страны, от города и от людей. Суши ничего не отражают, как это делают этнические забегаловки на рынках. В-третьих, кафе с суши не имеют социальной основы. Цены в них определяются только уровнем дохода, но это не исчерпывает вопроса о социальной структуре общества.
Перед нами городское пространство, где еда не влияет и не идентифицирует живущих в нем людей, а в заведениях питаниях город никак не отражен. Еда не является маркером социальных групп и не служит их формированию.
Перед нами даже не демократическая еда, а безразличный к контексту конвейер.
Подобное можно было видеть в Америке, но при этом там давно есть культура столовых-diners, а у нас этого нет, отсюда появляются эти якобы советские столовки или архаика вроде «Елки-палки». Почему-то в Нижнем нет или очень мало недорогих кафе и булочных, а большинство заведений нижней ценовой категории ориентированы на выпивку, что много говорит о городском населении и политике местных властей.
Какие выводы можно сделать об этом месте? Общество инертно, не идентифицировано, а в заведениях не проявляются социокультурные и этнические особенности населения. Еда не инструмент и не результат идентификации горожан, кроме соотнесения себя с фантомным советским прошлым. Власти выглядят равнодушными к происходящему, город для них – территория с людьми, имеющими доходы, не более.